Хорошо сказано. Почти как у Честертона.
(с) Г.К. Честертон, "Перелетный кабак".
Прошу прощения - музыкой навеяло из любимой книги любимого писателя, ассоциация со звучание требования сработала.
Однако, поскольку семантическая агрессия - т.е. активное стремление навязать всем участникам дискуссии свои и только свои смыслы - на форуме продолжается, и уже который раз в многословной форме всем участникам пытаются "вбить в голову" одну и ту же мысль - продолжается и основной метод борьбы с ней. Еще раз прошу за него прощения у всех участников - однако писать одинаковые посты в ответ на одинаковые посты, мне представляется, было бы еще хуже.
Итак, статья Евгения Юрьевича Крымова "Следы древнейшего времени", опубликованная в еженедельнике "Дубна. Наука. Содружество. Прогресс" в апреле 1987-го года (
Следы древнейшего времени
История изучения историко-архитектурных и, в особенности, археологических памятников, расположенных в окрестностях Дубны, насчитывает, ни много ни мало, сто лет. Не ослабевает интерес к ним и в наше время. И это не удивительно, ведь сохранившееся до наших дней и воплотившие в себе труд многих поколений, эти памятники, органически сочетаясь с окружающей природой, создают неповторимую красоту, которая, в свою очередь, прививает нам любовь к отечественной истории, пробуждает лучшие человеческие чувства, помогает воспитывать качества патриота и гражданина. Не раз многие жители нашего города любовались величественным видом архитектурного комплекса, включающего построенную в XIХ веке на устье Дубны церковь Похвалы Пресвятой Богородице, крестьянские избы прошлых веков и парковую зону бывшего имения князя Вяземского, восхищались оборонительными сооружениями древних городищ на Волге.
Хорошо известны и вошли во многие учебные археологические пособия такие древние поселения, как Ратминское и Пекуновское. Но этими поселениями не ограничивается список археологических памятников вблизи нашего города. По моим подсчетам, в пятикилометровой зоне находится 25 памятников, среди которых преобладают стоянки первобытных охотников (10), далее по количеству следуют древние селища (8) и укрепленные городища (4), наконец, последний тип рассматриваемых памятников – финно-угорские и славянские курганные группы (4). Интересен тот факт, что курганные группы насчитывают около 170 насыпей.
Несмотря на такое большое сосредоточение древностей в нашей местности и на неослабевающий в течение продолжительного времени интерес к ним историков и археологов, они, к сожалению, остаются малоизученными. В частности, до недавнего времени оставался открытым вопрос о существовании на территории институтской части Дубны древних поселений. Все мы знаем, что наш город возник в связи с созданием три десятилетия назад рядом с бывшей деревней Иваньково Объединенного института ядерных исследований. Традиционно считалось, что в более раннее время человек здесь не селился. Так ли это? Этот вопрос волновал многих дубненцев. некоторые из них для более тщательного выявления остатков древних поселений в городской черте объединились в поисковую группу. Вместе с сотрудниками Лаборатории ядерных проблем И.Г. Конским, Д.Н. Борисовым мы занялись сбором и фиксацией археологического материала.
В ходе первых совместных исследований нами были выявлены две поздненеолитические стоянки первобытных охотников. Одна из них открыта в районе Черной речки и практически полностью уничтожена в наше время, другая – рядом со спасательной станцией – интересна тем, что в ее центральной части была обнаружена мастерская по изготовлению кремневых наконечников дротиков и копий. В те далекие времена практически каждый обитатель первобытной общины владел приемами обработки камня. Наконечники изготавливали за территорией жилых построек, на небольшой площадке протяженностью 10 метров. Характерными находками являются кремневые отщепы, многочисленные заготовки и отбойники – крупные каменные орудия, здесь же найден каменный амулет в виде полумесяца. Подобные фигурные подвески не часто встречаются на стоянках этого типа.
Еще одна интересная особенность мастерской – среди прочего кремневого инвентаря обнаружены сломанные, но уже завершенные наконечники. Причем у всех отсутствует боевая часть. Технологический процесс изготовления копья или дротика был довольно трудоемкий. Подсчитано: на производство каменного наконечника затрачивался час, а на обработку деревянного древка требовалось не менее суток. На последнем этапе древко будущего копья расщеплялось с одного конца, вставлялся наконечник, и это место туго стягивалось жилой крупного животного. Так вот, все найденные обломки наконечников свидетельствуют о том, что копье у первобытных людей ценилось высоко. После неудачной охоты сломанный наконечник заменялся, и древко использовалось вторично.
На остальной территории стоянки собраны многочисленные орудия труда, включающие всевозможные кремневые ножи, скобели, проколки и скребки для обработки шкур убитых животных. Такие находки как шлифованные тесла и топоры указывают на знание древними людьми технологии обработки дерева. Преимущественно все орудия и их заготовки выполнены на отщепах темно-коричневого цвета, полученных из кремневой гальки, выходы которой обнаруживаются повсеместно на Верхней Волге. Вся эта коллекция, найденная у спасательной станции, каменных изделий насчитывает несколько сотен экземпляров. Исключение составляют наконечники стрел, они малочисленны и весьма убедительно доказывают, что основой хозяйства обитателей стоянки была охота на крупных лесных животных.
Интересно, что один из наконечников найден совершенно случайно при строительных работах на площади Мира. Каким образом он попал сюда, судить трудно. Видимо, в незапамятные времена на этой месте высился лес, и охотившийся здесь первобытный человек, промахнувшись, потерял одну из своих стрел. К сожалению, точно датировать местонахождения древних охотников и рыболовов в районе спасательной станции трудно из-за полного отсутствия керамики – хорошо датирующего материала, а методы естественных наук, в частности, радиоуглеродные, не применялись. Но некоторые типы каменных орудий и техника их изготовления свидетельствуют в пользу того, что дубненская стоянка возникла во второй половине III тысячелетия до нашей эры, носила долговременный характер и имеет полные аналогии среди подобных памятников льяловской и волосовской культур.
В более позднее время, в первой половине I тысячелетия нашей эры, на территории Дубны появляются первые финские племена. Находившиеся уже на более высоком уровне развития, владевшие приемами обработки железа и цветных металлов, они создали свою неповторимую культуру, вошедшую в научную литературу под названием дьяковской. Дьяковские племена занимались различными ремеслами, земледелием и разведением крупного скота, строили, в отличие от предшествующего неолитического населения, небольшие укрепленные поселения, чтобы уберечься от набегов воинственных соседей.
Почему же люди в раннем железном веке стали всячески ограждать свои поселки защитными укреплениями, что же так рьяно охраняли они от вражеских набегов? Помогут ответить на этот вопрос материалы, добытые на Пекуновском городище археологической экспедицией под руководством О.Н. Бадера. Проведенные в 1932-33 годах раскопки культурного слоя этого городища выявили огромное множество костей домашних животных. Именно таким сокровищем, ради которого на дьяковских поселениях городились частоколы, рылись рвы, насыпались валы, и был домашний скот. Разведение его превратилось в первостепенное занятие, отодвинув на второй план охоту и рыболовство.
На существование такого поселка в районе средней школы № 8 косвенно указывают находки нескольких черепков от лепной посуды. Эти черепки, относящиеся к так называемой «текстильной» керамике, орнаментированы ямочными вдавлениями с помощью окаменелого моллюска белемнита и сплошь покрыты отпечатками грубой материи. Керамика этого типа бытовала на дьяковских поселениях Верхней волги со II века до нашей эры по III век нашей эры. Еще одно такое поселение, но уже относящееся к закату дьяковской культуры, возникает по соседству с вышеупомянутым в районе Черной речки. Вероятнее всего, здесь проживала одна из родовых общин летописного мерянского племени Кимера, от которого, кстати сказать, сохранились названия реки Кимрки и города Кимры.
Помимо керамики на территории этого селения собраны различные предметы, изготовленные из железа, меди и бронзы. К ним прежде всего относятся обязательные атрибуты костюма финской женщины. Выполненные в геометрическом стиле, покрытые ложной зернью и снабженные многочисленными шумящими подвесками, эти украшения очень выразительны и указывают на изысканный вкус финских модниц. Большое внимание уделялось оформлению пояса. Помимо мелких фигурных бляшек к нему крепились вещи бытового характера, например, медные или бронзовые привески, употреблявшиеся для ношения иголок. Один такой игольник, найденный нами, имеет форму цилиндра, внутрь которого просовывался ремешок для иголок. Этот игольник орнаментирован по всей поверхности и внизу имеет колечки для шумящих подвесок в виде гусиной лапки. К мужским поясным принадлежностям относятся железные пластинчатые кресала и ножи.
Нет необходимости перечислять все остальные предметы труда и быта, найденные в этом поселении. Уже отмеченные находки позволяют сделать важный вывод: финно-угорский поселок на Черной речке существовал в конце I тысячелетия н.э. и стал свидетелем встречи с первыми славянами. На рубеже I и II тысячелетий н.э., в эпоху великих переселений, первые же потоки славянских поселенцев поглотили финское население нашего края. Ни один из дошедших до наших дней древних письменных источников не указывает на взаимоотношения пришлого и аборигенного населения. Проведенные в этом направлении исследования, как правило, опирающиеся на изучение археологического материала, показывают, что эти отношения носили мирный характер, и по прошествии некоторого времени произошел процесс ассимиляции финского населения славянами, в результате которого на нашей земле утвердились славянский язык, культура и обычаи.
Эта участь постигла и жителей древнефинского «чернореченского» поселка. Обосновавшиеся здесь в X-XI веках славянские поселенцы были выходцами из более южного района, охватывающего бассейн реки Оки и принадлежащего восточнославянской племенной группе вятичей. Упоминания о вятичах не раз встречаются на страницах древнерусских летописей, но они, как правило, очень кратки: «…а Вятко сере с родом своим по Оце, от него же прозвашася Вятичи». Эти скупые строки о территориальном расселении древнего народа можно встретить в «Повести временных лет», составленной в начале XII века. В доказательство того, что костяк местного населения в XI-XII веках составили выходцы из вятичских земель, приведу лишь несколько примеров. На известном Ратминском городище основу найденных женских украшений, относящихся к этому времени, составляют решетчатые перстни, некоторые типы пластинчатых браслетов, монетовидные привески и т.д., являющиеся вместе с тем основным племенным признаком вятичского городища.
Наша поисковая группа обнаружила курганное деревенское кладбище, оставленное местным славянским населением. Входящие сюда небольшие курганные насыпи располагались на месте ныне строящейся лодочной станции за садоводческим обществом «Мичуринец» и полностью разрушены ведущимся здесь строительством. Во время расчистки территории под будущий котлован бульдозером был срыт один из курганов, и нам удалось проследить его устройство. На уровне дневной поверхности открылась угольная прослойка, содержащая кости сожженного человека. Такой языческий погребальный обряд имел распространение среди вятичей до начала XII века, т.е. до массового принятия ими христианства.
Находки предметов древнерусского времени встречались на всем протяжении городской набережной. Особенно хотелось бы выделить некоторые из них – не местного изготовления. Они оседали здесь в результате торговли славянского населения с купцами мусульманского Востока, Скандинавии и прибалтийского региона. открывает эту серию находок ажурная серебряная «кнопка»-пуговка от богатого ременного набора, оголовня или портупеи начала IX века. Ее аналоги встречаются в древностях земли пруссов и Скандинавии (поселение Валльхагар). X веком датируется находка резанной части восточной серебряной монеты (дирхема), чеканенной в Самарканде. К этой категории вещей относятся медный портупейный крючок для подвески меча, характерный для курганного сопровождения погибших литовских воинов XI - начала XII веков, и изящный серебряный перстень иранской работы XII века с интересным щитком в виде распустившегося четырехлистного цветка, покоящегося на рогах двух мужских бородатых головок (ныне хранится в Эрмитаже). Все эти вещи в раннем средневековье завозились в наш край по Волге – основной торговой дороге Восточной Европы.
Начиная с конца XII века, жизнь на территории нашего города замирает. Люди по каким-то причинам оставляют обжитые места и не возвращаются сюда в течение последующих двух столетий. Предпоследнюю страничку древней истории нашего города открывает возникшая в начале XV века и просуществовавшая до наших дней деревня Иваньково. Об этом ярко свидетельствует найденный монетный материал. О чем же могут рассказать старинные монеты? Да, пожалуй, о многом. Самые ранние из них относятся к XV веку – именно в этот период в деревенском денежном обращении господствовала мелкая монета – пуло. На одной ее стороне изображена сидящая птица, а на другой – надпись в несколько строк «пуло тверское». Эта надпись указывает не только на место чеканки монеты, но и в то же время на административную зависимость деревни от Великого Тверского княжества. На рубеже XV – XVI веков медное пуло сменяется серебряной денгой московской чеканки с изображением всадника, держащего в правой руке кривую саблю. Всадник, или, как тогда говорили, «ездец», расположенный на аверсе монеты-«чешуйки», олицетворял собой герб Москвы, в то же время был своеобразным «портретом» московских князей. Монеты этого типа появляются в деревне Иваньково во время царствования Ивана III (1462-1505 гг.) и относятся к периоду, когда завершилось объединение всех областей, земель и княжеств вокруг Москвы в Русское централизованное государство. Все последующие монеты, начиная с правления Елены Глинской – матери Ивана IV (Грозного), по форме и содержанию, за исключением имени царя, остаются неизменными до начала XVIII века.
К сожалению, все древние местонахождения, выявленные в институтской части нашего города, полностью разрушены, в основном, в результате строительных работ. Комплексное изучение их в наше время не представляется возможным. Поэтому открытие каких-либо новых древних предметов в городской черте поможет полнее проследить историческую последовательность в заселении нашего края.
Евгений Крымов
Библиографическое описание статьи: Крымов Е.Ю. Следы древнейшего времени // Дубна. Наука. Содружество. Прогресс. № 14 (2853) от 8 апреля 1987 г. – С. 7.
Вы хотите тут всех щедро накормить своим атеизмом, или срач развести похлеще, чем у нас с Ларисой Леонидовной? Делайте это в какой-нибудь другой теме, пожалуйста! Я Вас прямо очень уважаю - действительно, но не тогда, когда Вы в день Рождества, в теме, не имеющей к проблеме отношения атеистов к религии, устраиваете какой-то антирелигиозный... э... как это по-приличному называется? 
