"Про насилие пару слов
Я вчера посмотрел чудовищный и прекрасный фильм «Мученицы» (Martyrs, 2008). Это хоррор, ещё про него пишут, что это torture porn, ещё про него пишут, что «Пила» – это «Улица Сезам», если сравнить.
Я не киновед и не кинокритик, я люблю низкопробный треш, мне нравятся фильмы типа «Зелёный ад», «Мученицы», «Мэнди» (этот вообще с Николасом Кейджем, от меня сейчас отпишутся) – для кинокритиков этого кино, как правило, не существует, оно ниже их радаров, и я заранее согласен со всем плохим, что про такое кино можно сказать.
Между тем, моя рабочая гипотеза, авторский метод даже состоит в том, что если ты хочешь донести свой разрушительно-созидательный заряд смысла до людей, следует пользоваться именно такими носителями: жёсткими, трешёвыми, вульгарными, вызывающими, весь этот graphic content.
Так вот, «Мученицы».
Там как бы три акта в фильме (если будете смотреть) и последний – про насилие. Конкретно про то, что насилие не имеет границ. В этом третьем акте режиссёр как раз и включает torture porn: героиня принимает мучения ради того, чтобы увидеть нечто за гранью смерти (и об этом рассказать). То есть, буквально, сообщение: насилие никогда не останавливается, death is not the end, как пел в прошлом веке Ник Кейв.
Я думаю в связи с этим обо всём, что происходит у нас здесь, начиная с 17 января и особенно – с прошлой субботы, а также о том, что будет происходить завтра, 31 января.
Понимаете, насилие – оно как тестостерон, оно с ним и связано, напрямую. Если им не пользоваться (тестостероном), его становится меньше, как и с насилием. А когда снова начинаешь, то чем чаще дрочишь, тем больше хочется.
Мы год сидели более-менее по домам, они тоже. Накопилось!
Этому не будет конца, вот что я думаю. Четыре тысячи задержанных в прошлую субботу – это рекорд (в спецприёмниках не так много мест, кстати).
Разбитые ебала, запотевшие забрала.
Перекрытый центр Москвы, всратая картинка с папилломой на месте Кремля – такого вообще никогда не было, какие к чёрту «проклятые девяностые».
«Дела» эти коронавирусные, и тут же, буквально другой рукой – такое снятие карантинных мер, на которое даже шведы, мне кажется, смотрят в тихом охуении.
Эшники по домам ходят.
Я не то чтобы супер специалист по насилию, но мы все здесь, в силу прописки, знаем про него одну-две вещи. Например, что перспектива остановить насилие, исполнив требование насильника, существует только в сознании жертвы. Это, на самом деле, настолько важная вещь, что я не уверен, нужно ли что-то ещё про насилие знать.
У нас здесь ни у кого нет safe space. В принципе, его даже у Путина больше нет: был сейф-спейс, а стал апарт-отель (вообще-то это довольно унизительно).
Наш сейф-спейс это, по факту, любое светлое место, где видно, что происходит. У нас такое есть сейчас, Россия – самый рейтинговый сериал в текущий момент. Смотрят все, серию про дворец показывали не только в ютубе, по телевизорам разным тоже показывали, там не сто миллионов просмотров, там гораздо, гораздо больше по факту. Это такой всемирный позор. Голожопие. И вот мне кажется, нужно продолжать показывать. Рассказывать про насилие. Выманивать на свет. Противопоставлять этому всему глаза – и камеры мобильных телефонов как их повсеместно распространённое и всем доступное расширение. Производить graphic content, треш-кино, torture porn, пока не запретят эти самые мобильные телефоны и количество Саид Мухамедов «двоечка в шлем» Джумаевых не вырастет до критической отметки.
Каждый акт насилия должен работать против насильника.
В этом смысле, хорошо бы, чтобы завтра на улицах провели небольшой парад, с танками, «тиграми», боевыми слонами, со всей мерзейшей мощью.
(Кстати, я бы, по аналогии, называл фильм про дворец corruption porn, хронику суда в химкинском ОВД – justice porn, ну и дальше там по списку, propaganda porn, patriotism porn, да их, в принципе, так и называют уже, здесь ничего нового).
Для привлечения внимания – скриншот из «Мучениц». Я их довольно много сделал, пока смотрел (я их вообще много делаю, когда смотрю кино), но за некоторые меня здесь забанят сразу и навсегда. Мы – у стены в цепях."